Психиатрия в Одесской области: жуткий карцер, истощенные больные (ФОТО)

П- Сделайте, что-нибудь! Помогите мне! Женщина в аккуратном домашнем халате в цветочках, закрыла руками лицо и прошептала: Мне кажется, тут я схожу с ума! За ее плечом страшно загоготала, заухала стриженная душевнобольная.

– Не обращайте внимания. Санитарка властно взяла женщину в халате развернула в сторону палаты. - Она такая же больная, как и все тут. Убежать пыталась!

– Лида! Меня зовут Лида Леусенко! Помогите мне выйти! Крикнула женщина, которую уводили. Ее заглушил гогот и нечленораздельные крики больных.

За несколько лет до Майдана эта тема молнией прошла по всем крупным новостным агентствам! Убийство в Новосавицком доме интернате подопечного врачом. Попытка спрятать, похоронить убитого. Шокирующие кадры: истощенные больные похожие на узников концлагеря. Человек на улице запертый в клетке-загородке как опасное животное. Подопечные, облепленные мухами, лежащие в пыли на солнцепеке. Гроб с распухшим, посиневшим от побоев телом убитого.

И Великорыбальский психоневрологический женский дом интернат. Жуткий карцер, куда помещались женщины за малейшую провинность. В качестве наказания их били и унижали. Стригли наголо. Не было сортиров. Вода идущая из крана была солоноватой и не пригодной для питья. Но ее пили. Болели брюшным тифом.

Журналисты, побывавшие тогда в этих интернатах, выходили бледные, подавленные. Общество отказывалось верить в то, что такое может происходить в наше время, в сотне километров от музеев, театров, ночных клубов – больные тифом, остриженные под ноль женщины за колючей проволокой, которых вынуждали ходить на ведра. Женщины, которых били и истязали.

Потом был Майдан. Революция достоинства. Захват Крыма и АТО. Тема карательной психиатрии поблекла. Ушла даже не на второй, а на третий план. Растворилась в военных сводках.

Но, что же происходит в психоневрологическом диспансере в Одессе сегодня?

Георгий Блощица - председатель Всеукраинской коллегии людей с ограниченными возможностями "Социальная солидарность" постоянно на связи с подопечными. Он приобрел нескольким женщинам мобильные телефоны, что бы они могли связаться с ним в любое время. И они звонят. Прячут телефоны, чтобы не отобрали. Тайком, со всевозможными предосторожностями подзаряжают их и звонят.

Взгляд из Одессы (далее ВиО): -Так, что происходит сейчас в Великорыбальском доме-интернате?

Георгий Блощица - председатель Всеукраинской коллегии людей с ограниченными возможностями (далее ГБ): - Ничего не меняется, кроме директоров. Их сменилось за последнее время трое. Продолжают людей колоть аминазином, галапередолом. Продолжают людей сажать в карцер. Карцеры работают. Как они и были так они и существуют поныне. Психиатрическая больница в Одессе опять попадает в скандал

Продолжаются побои со стороны обслуживающего персонала. Воруют продукты питания. Пища отвратительная на кухне. Помещения холодные. Топятся плохо. Персонал ворует уголь. В комнатах как был грибок и влага так и есть. Потратили сотни тысяч гривен на утепление фасада и стен психиатрической больницы, а стены все равно мокрые. Кто-то просто не понимает, что делает. Деньги вбухивают туда как в, прорву. И все равно подопечные дышат грибком. Сырость. Холод.

ВиО - По бумагам все же отлично, усвоили столько то тысяч! Значит строятся. Значит исправляются!

-ГБ - Как можно чиновнику от соц. защиты не поехать туда и не проконтролировать ход работ! Я сам не понимаю! Может это совместное воровство! Или халатность? Наплевательство?

Подопечные звонят и просят приехать! Ранее мы правозащитники приезжали часто и их хорошо кормили и убирали, топили.

Общественная организация
“ГРОМАДЯНСЬКА КОМІСІЯ З ПРАВ ЛЮДИНИ»
Заместителю губернатора Одесской области
Калинчуку С.В
Резолюция
7 августа 2014 года произошла проверка Великорыбальского психоневрологического интерната комиссией, инициированной Одесской областной администрацией, в состав которой входили представители общественных организаций. От Гражданской комиссии по правам человека присутствовал уполномоченный Чухрай В.В.
В интернате присутствует помещение – типа «карцер», что свидетельствует о существовании в интернате карательных мер, что недопустимо в нынешнем цивилизованном мире.

Из наблюдений уполномоченного Чухрая В.В.: С некоторыми из подопечных удалось пообщаться. Мне запомнилась женщина, которая находилась в карцере, Леусенко Лидия Алексеевна. В ее деле есть множество просьб о том, чтобы она могла выйти и несколько раз сама убегала с интерната. На территории 7 корпуса, там, где расположен карцер, стоял специфический запах. Настолько сильный, что более 10 минут мы не смогли там находиться.
Там я встретил Леусенко Л.А, о которой я писал ранее. Общавшись с ней, я не заметил серьезных отклонений в психике. Она не казалась больной или неадекватной. Она говорила, что ее сюда запер брат, и что она не может от сюда выйти. Ее речь не содержала угроз или комментариев касательно персонала и данного учреждения.
Тогда комиссия приняла следующую резолюцию. «Необходимо установить взаимосвязь между количеством реабилитированных в интернате, финансированием интерната и личной мотивацией персонала. Важно, чтобы интернат был заинтересован реабилитировать, ведь сейчас система такова, что интернату выгодно не реабилитировать, так как каждый подопечный – это прямой финансовый доход от пенсий по инвалидности, от государственного финансирования и плюс использование физической силы подопечных ради личной наживы.
Провести проверку всех решений суда о лишении дееспособности подопечных интерната
и, если заявителем является ПНИ или детский интернат, необходимо писать по всем
решениям заявления в прокуратуру с целью отменить незаконные решения суда»

Я не представляю, каково это в течение пяти лет находится в карцере. Там запрещено иметь личные вещи. Запрещено иметь книги. Да и если санитарки разрешат, то книгу порвет какая-нибудь буйная. Многие из подопечных кричат и воют круглые сутки. Обычный здоровый человек не сможет там протянуть и месяц.

Лидия Леусенко провела там пять лет.
- Я раньше работала в Доме ребенка. Работала в школе. Потом вышла на пенсию. А потом…голос ее начинает дрожать, мой брат насильно привез меня сюда. Он забрал мой дом…

Она убегала. Это несложно сделать. Территория интерната открыта, подопечные каждый день пылят по дорогам в сторону близлежащих деревень. Селяне охотно берут эту дешевую рабочую силу. Будут копаться на огороде за пачку сигарет или кормежку. Лидия убегала. Ее ловили. И сажали в карцер. Отсидев в нем год, она выходила и снова пыталась сбежать.

ГБ- У Леусенко есть брат . Брат опекун. У него есть решение суда, что он ее опекун. Обычно у подопечных опекун директор учреждения, а у нее брат. Он приезжает туда один раз в два года. Зачем такой опекун нужен? Кого он опекает? Каким образом? Это обман. Это подмена понятий!

И все-таки после выводов комиссии Людмилу Леусенко отпустили. К ее подруге и коллеге. Она жила у нее на даче. И была счастлива. Но…

ГБ- Это был глоток свободы! Надежды! Но брат узнал, что ее отпустили, приехал, поднял шум, написал какие то заявления в Белгород Днестровске и ее вернули обратно.

А значит нужно заново поднимать правозащитников, общественников, созывать комиссию, потому как невозможно забыть этот крик: – Лида! Меня зовут Лида Леусенко! Помогите мне выйти!

Дмитрий Бакаев
Для интернет газеты «Взгляд из Одессы»