«Терять работу нельзя — не умирать же нам всем с голода…»

Три недели в городском приюте №1 на улице Терешковой, 12-а живут два родных брата — десятилетний Вова и четырехлетний Саша. Мама оставила их одних в съемной квартире на несколько дней, не предупредив хозяйку о своем предстоящем отъезде. Обеспокоенная женщина позвонила в криминальную милицию по делам детей.

Автор этих строк пыталась выяснить, что вынудило маму оставить детей одних: полная безответственность или какая-то беда? Что после произошедшего ждет маму мальчиков? Позволят ли ей забрать детей из приюта? И самое главное — хочет ли она этого?

Сообщение о детях, оставленных в квартире, появилось сразу на нескольких Интернет-сайтах, и потому, направляясь в приют №1, я уже знала, что мама детей — человек адекватный, кроме того, она «нашлась» и даже посетила мальчиков в приюте. Известно было и то, что мама с детьми приехала из Кодымского района.

— Не странно ли, что дети из района области были направлены к вам в городской приют? — спросила я директора приюта Татьяну Жадан, и она ответила, что это обычная практика.

Такие дети появляются в приюте довольно часто. Родители в поисках работы приезжают в наш город с детьми, а потом судьба их складывается по-разному. Мама Вовы и Саши тоже приехала на заработки. Снимала квартиру, а однажды оставила их одних на несколько дней.

— Хозяйка съемной квартиры позвонила по телефону «102» и сказала, что дети какое-то время находятся одни без матери, — рассказала Т.Жадан. — Сотрудники криминальной милиции по делам детей тут же отреагировали: детей забрали и привезли к нам. Дети не должны находиться одни без присмотра взрослых. Оказывается, как говорят сами мальчики, это уже не в первый раз, такое происходило постоянно. Причины сейчас выясняют сотрудники милиции и службы по делам детей.

— Как долго дети будут находиться у вас?

— По закону, они могут находиться в нашем приюте девяносто дней. Младший из братьев Саша сейчас, к сожалению, в больнице (информация на момент подготовки публикации к печати. — Авт.). Возможно, у него ветрянка, так как у нас карантин по ветрянке. Криминальная милиция по делам детей и служба по делам детей должны определить их статус. Бывает, что дети находятся у нас и дольше. Это в случаях, когда не закончены судебные разбирательства, не определен статус ребенка. В условиях борьбы с беспризорностью мы не можем слепо следовать закону и выставлять детей на улицу из-за окончания срока пребывания в приюте. Кстати, в эти девяносто дней не входит время нахождения в лечебных учреждениях.

— Непонятно, как мама могла оставить детей одних…

— Случай типичный для неблагополучных семей. Сейчас у нас находятся и другие дети, которые еще дольше оставались одни закрытыми в квартире. Маму этих детей решением суда лишили родительских прав. Я называю таких горе-мамами. Случай с Вовой и Сашей не единичный, но что будет с их мамой, должны решить соответствующие службы.

— Интересно, что она сказала, когда пришла в приют?

— Меня в тот день не было, она общалась с дежурной. Пыталась что-то объяснить, все отрицала, но объяснения она должна давать не нам. В приюте карантин по ветрянке, в городе грипп, и поэтому к детям ее не пустили, но передачу, которую она принесла, сыновья получили. Должна сказать, что дети еще маленькие, они, естественно, просятся к маме и отзываются о ней с любовью. Дай Бог, чтобы эта привязанность у них не пропала. У нас есть дети и постарше, они уже поняли, что здесь им лучше, и к мамам не хотят. Видеть и понимать это больно.

По словам Татьяны Жадан, Вова в приюте учится в пятом классе. Учат детей педагоги из соседней школы, с которой заключен договор. Обучение проходит в индивидуальном порядке по программе, утвержденной Министерством образования, и не прекращается даже тогда, когда городские общеобразовательные школы закрыты на карантин.

Я поинтересовалась, можно ли пообщаться с Вовой, не будет ли это его травмировать?

Татьяна Жадан ответила твердо:

— Будет! Уже дважды приезжали тележурналисты, которые прочли информацию в Интернете. Сделано две видеосъемки, и мне не очень бы хотелось травмировать его еще раз. Тем более что по нашему положению сведения о детях строго конфиденциальны.

Исполняющий обязанности начальника службы по делам детей Одесского горсовета Игорь Голосков был того же мнения.

— Мне не понятно, чем эти мальчики заслужили такое пристальное внимание представителей средств массовой информации? Я беседовал с их мамой, она вполне адекватна. Это не та ситуация, о которой надо писать. У нас много других случаев, где нужна помощь прессы и телевидения, — сказал он и при этом не назвал ни одного «такого» случая, когда нужна была бы помощь СМИ.

Отшутилась и директор приюта:

— Историй столько, что у вас места в диктофоне не хватит.

Таким образом, «тему» предпочли оставить закрытой. Только вот вопрос: в интересах ли детей это, или совсем наоборот?

С мамой Вовы и Саши я беседовала по телефону и была приятно удивлена, узнав, что она выпускница Одесского национального университета имени И.И.Мечникова, факультета романо-германской филологии. Восемь лет педагогического стажа. В сель-ской школе она преподавала немецкий язык, пока школа не переориентировалась на изучение англий-ского языка. Работы не стало. И никакой надежды найти ее по месту жительства. Семейная жизнь не сложилась: с первым мужем развелась, и на старшего сына получает крошечные алименты. Второй брак не регистрировался, и на младшего ребенка ей положено такое же маленькое пособие.

По ее словам, если не работать, то сумма так называемого «дохода» будет просто смешной — чуть больше пятисот гривень. Детей воспитывает одна. Поиски работы привели ее в Одессу, живет здесь несколько лет, в Суворовском районе снимает квартиру. Главный ее помощник — старший десятилетний сын Вова. Днем учится в школе, вечером (мама работает сутки через сутки) присматривает за братишкой.

— На нянек денег нет. Квартиру найти — целая проблема, цены космические, — сказала мне по телефону мама детей.

В детский сад младший сын не ходил, так как у мамы нет городской регистрации. Дни проводил у нее на работе или у тети, маминой сестры, которая тоже приехала в Одессу работать.

По имеющейся информации, мама мальчиков отсутствовала дома около пяти дней, а хозяйка съемной квартиры вызвала милицию по двум причинам: во-первых, дети одни, во-вторых, старший мальчик заболел.

Моя собеседница с этим категорически не согласна:

— Отсутствовала я всего два дня — один день была на работе, а после работы сразу уехала в Кодыму — оформляла банковскую карточку. Детей забрали в приют в субботу, и в тот же день вечером я вернулась.

— Квартирная хозяйка звонила вам?

— У меня разрядился мобильный телефон, а зарядить его было негде. Милиционер, который забирал детей, оставил мне в съемной квартире номера контактных телефонов. Он рассказал, что возил Вову на медицинское обследование, но ребенка признали здоровым. Наутро я приехала в приют, чтобы забрать детей, но мне их не отдали. Потом я приходила дважды и приносила передачи. Их принимали, но детей мне не показывали. Я, например, не знала, что младший сын находится в больнице.

Мама мальчиков рассказала, что накануне у нее украли сумку с деньгами и документами. Она заявила в милицию: сумку с паспортом нашли, а вот денег и банковской карточки в ней не оказалось. Необходимость переоформления этой злополучной карточки и послужила поводом к отъезду:

— Эту квартирную хозяйку я запомню на всю жизнь, она очень нечестно поступила со мной. Квартира была оплачена вперед, и еще два дня мы могли в ней находиться, но когда я приехала, там уже жил племянник хозяйки, а мои вещи выставили возле порога. Не было даже возможности проверить, все ли на месте. Хозяйка просто решила меня выставить, но больше всего меня обидели и возмутили ее слова: «Я же для тебя старалась. Теперь без детей тебе будет легче, на выходные будешь их забирать»…

Мама детей не скрывала, что сыновья часто оставались одни, так как работать ей приходилось сутками. Старший мальчик — очень ответственный ребенок, умеет разогреть и даже приготовить нехитрую еду. Присматривать за братом — его обязанность:

— А что было делать? Терять работу нельзя — не умирать же нам всем с голода?

По ее словам, в день отъезда у детей был борщ, мясо, яйца и другие продукты. Готовить яичницу сын умеет. Позже, когда я разговаривала с сотрудниками криминальной милиции по делам детей, они подтвердили, что дети были сыты, но старший ребенок был бледным, его тошнило, и поэтому они купили ему кефир. И еще мне сказали, что дети были чистыми и ухоженными.

Приют — заведение не закрытое. Татьяна Жадан повторила мне это несколько раз. Распахнутые ворота и входные двери — тому подтверждение. Соблюдается международная конвенция по правам детей. Вместе с тем в целях безопасности самих детей ведется круглосуточное видеонаблюдение. У директора на мониторе полная картина того, что происходит в здании и за его пределами. Несмотря на это, «бегуны» нет-нет, да и случаются.

— Мы их называем «бегунами» потому, что они убегают из любого приюта или интерната. Они уже попробовали нюхать клей, курить, пить, пожили на улице, и удержать их можно только сытостью, чистотой и уютом, да и то недолго. Мы знаем их всех, они знают нас, но прийти помыться и покушать зачастую отказываются, — рассказала Татьяна Жадан.

Но вот я спрашиваю маму Вовы и Саши, что ей мешает забрать родных детей из приюта?

— Отсутствие квартиры. Съемные квартиры, хозяева которых готовы заключить договор, очень дорогие, мне не по карману. Детей из приюта мне отдадут только при предъявлении договора о найме квартиры. Квартира должна быть в Суворовском районе, потому что здесь школа, где учится сын. Маклер нашел нам подходящую жилплощадь, но там идет ремонт. Ждать надо еще неделю.

— Но вы же где-то живете?

— Живу в Суворовском районе у знакомых, они мне не родственники. В квартире живут люди трех поколений. Забрать туда моих детей не позволяет жилплощадь.

В криминальной милиции по делам детей мне сказали, что готовы помочь женщине, попавшей в беду. Кроме того, там удивились, что она так долго не обращалась к ним за помощью. Например, устроить ребенка в детский сад.

— Женщина ведет нормальный образ жизни, работает, не лишена родительских прав. Несомненно, она может забрать детей из приюта. Для этого нужна соответствующая справка из городской службы по делам детей или договор о найме жилья, — сказала мне сотрудница криминальной милиции по делам детей Суворовского района.

Логика «железная»: убегут — ловить и принуждать вернуться не станут, конвенция запрещает. Зато чтобы забрать своих детей из приюта, нужны документы.

Прийти в приют и не посмотреть, как живут дети, непростительно. Сразу скажу, что приют поражает чистотой, уютом, обилием живых цветов, замечательными аквариумами, попугаями в клетках, картинной галереей профессиональных художников и такой же галереей картин будущих художников, пока живущих в приюте. Многочисленные фотоснимки под рубриками «Мы путешествуем» и «Наши звезды» рассказывают о буднях и праздниках этого дома. Мне довелось заглянуть на занятие, на котором мальчики учились работать с бисером. Предложили посмотреть комнату, обустроенную по благословению митрополита Одесского и Измаильского Агафангела. Там проходят воскресные богослужения и таинство крещения детей. Компьютеры в приюте тоже не диковинка: их установили в отдельном помещении, а специалисты одной из фирм регулярно учат детей пользоваться Интернетом.

И все же интересно было узнать, как воспринимают все это родители, посещающие детей?

— Многие родители на нас обижаются, ошибочно считая, что это мы забрали у них детей, — сказала воспитатель-методист Лариса Романовская. — Они не понимают, что ребят к нам направляют сотрудники криминальной милиции по делам детей, и не задумываются о том, что, может, в семье у них что-то не так, если дети у нас.

Итак, есть все основания верить, что история с Вовой и Сашей будет со счастливым концом: мама устроится работать в школу по специальности (ей обещали поспособствовать), Саша пойдет в детский сад и все они вновь станут жить вместе. То, что произошло, возможно, будет для них полезным жизненным уроком: хоть и недолго, но пожили рядом с теми, кто в родную семью не вернется никогда…

Общаясь со мной, Татьяна Жадан предостерегла:

— Не давайте маленьким бродяжкам деньги. Лучше купите им что-то поесть. Деньги же пойдут в так называемый «общак», из которого им ничего не достанется. А лучше всего — попробуйте уговорить их прийти к нам, расскажите им, что здесь хорошо, и сытно. Если вам это удастся, не ведите их в милицию, приводите прямо в приют. С милицией мы свяжемся сами, и все документы будут оформлены в установленном порядке, детей это волновать не должно. Однажды взрослый парень, который когда-то жил у нас, привел за руку маленького бродяжку. Вероятно, он вспомнил свое детство и увидел в нем себе подобного. В прошлом…

Городской приют №1 финансируется из государственного и городского бюджетов. О проблемах Татьяна Жадан говорить не захотела, хотя они, скорее всего, имеются:

— За тринадцать лет, которые я здесь работаю директором, мы научились решать любые проблемы. Ремонт делали постепенно, по мере поступления финансирования из городского бюджета, и вот вы можете судить теперь сами. Если говорить о финансовых проблемах, то в прошлом году было немного легче, чем в нынешнем, — поступлений из госбюджета было больше.

Елена УДОВИЧЕНКО.
httpss://yug.odessa.ua

Постскриптум.

В прошлый четверг, когда материал был готов к печати, стало известно: мама мальчиков так и не получила письменное разрешение на посещение детей. Она ждала этот документ с 16 марта, и он был практически готов, но вот незадача: первое апреля — выходной день в Одессе. В службе по делам детей Одесского горсовета ей пообещали выдать документ на руки только в понедельник.
Автор этих строк позвонила в приют и попросила директора сделать исключение из правил: разрешить маме увидеться с детьми в выходные дни. Директор приюта отнеслась к ситуации с пониманием, и свидание мамы со старшим сыном Вовой состоялось, а вот младшего Сашу она так и не увидела. Он находится в инфекционной больнице, так как был в контакте с детьми, заболевшими ветрянкой.
— Мы несем ответственность за детей, поступающих к нам из приютов, — сказала мне по телефону главный врач инфекционной больницы Светлана Лаврюкова. — После выздоровления мы отвозим их на машине туда, откуда они прибыли. Согласитесь, если ребенок три недели находится в приюте, это о чем-то говорит, так как если бы он попал туда по недоразумению, то разрешение на то, чтобы его забрать, выдали бы сразу. В вашем случае, вероятно, у службы по делам детей имеются большие сомнения. Кстати, если у мамы есть желание увидеть ребенка через окно, то сделать это не трудно: здание-то одноэтажное.
По словам главврача, тяжелых больных в четвертом отделении больницы нет, все — средней тяжести. Если ребенок не болен, а просто был в контакте, то через три недели его выпишут, а вот куда, будет зависеть от мамы.