В Одессе несовершеннолетние дети стали жертвой взрослых разборок

В редакцию пришло много писем от родителей, которым приходится в судах защищать права своих несовершеннолетних детей. Скажете — абсурд? А вот и нет. Напомним. В статье «Место встречи — Приморский суд» («Юг» за 4 декабря 2010 года) мы рассказали о митинге-пикете в поддержку многодетной семьи Николаенко, проведенном в ноябре прошлого года общественной организацией «Одесский городской совет многодетных семей». Тогда поддержать родителей с шестью детьми, которым грозило выселение из квартиры, пришли такие же многодетные родители, многие из них сами обивают пороги судов, защищая права своих детей. Они охотно общались с журналистами, желая быть «услышанными», а после митинга-пикета прислали в редакцию письма, в которых рассказали о своих мытарствах.

Двадцать пятого декабря прошлого года мы рассказали печальную историю Валерия Сулимы и его четырнадцатилетнего сына Василия, который по прихоти родной матери остался без крыши над головой вместе с отцом («Как родная мать выселила сына из квартиры»).

Сегодня новая история, более запутанная, чем две предыдущие. История, что называется, «с душком». Сразу оговоримся: мы не стали бы вмешиваться в межсемейные взаимоотношения и споры, если бы не исключительность ситуации, в которой оказались из-за взрослых разборок несовершеннолетние дети. Судьбой этих детей озабочена и общественная организация «Одесский городской совет многодетных семей».

Начнем с письма. «Обращается к вам отец пятерых детей, пенсионер, инвалид третьей группы по зрению Анатолий Дмитриевич (фамилия в редакции. — Авт.), проживающий с семьей в Малиновском районе в частном доме на улице Платановой.

Согласно решению Малиновского районного суда от 17 августа 2010 года, я, моя жена и дети, достигшие совершеннолетия, подлежат выселению без предоставления какой-либо другой жилплощади, то есть «в никуда». Это решение не коснулось только моих младших детей, им сейчас пятнадцать и восемь лет. Однако мои родные сестры, которые судятся со мной за частный дом, не довольны и этим решением. Они подали апелляционную жалобу, требуя выселения моих младших детей, и если ничего не предпринять, им это удастся сделать.

Всю свою сознательную жизнь я прожил в этом доме со своими родителями. В нем прошло мое детство, сюда я вернулся после армии, женился, здесь родились мои дети. Маму и папу досматривал я. Младшие сестры, выйдя замуж, покинули родительский дом, и, в отличие от меня, не вкладывали деньги в его содержание. Теперь они выбрасывают на улицу меня и мою семью, а судьи и государственная нотариальная контора им в этом содействуют.

Пройдя через многочисленные судебные заседания, я усомнился в справедливости Фемиды, поскольку ни один из предоставленных мною документов, подтверждающих мое право на проживание в этом доме, не принят во внимание. Вместе с тем каждое судебное заседание начинается с вопроса: «Доверяете ли вы суду в данном составе?». Откуда мне знать, могу я ему доверять или нет?

Прошу вас рассмотреть приложенные документы и помочь мне добиться справедливого решения».

Автор письма оказался человеком общительным и подробно рассказал о сути дела. Правда, начал свою историю с далекого 1956 года. Сам он 1947 года рождения, первый ребенок в семье. С родителями проживал в государственной квартире в доме по улице Косвенной. Сестер тогда еще не было. В семилетнем возрасте заболел туберкулезом, и этот факт резко изменил жизнь всей семьи.

Дело в том, что на основании решения (№222 от 26 марта 1955 года) Ильичевского райисполкома Одессы семье был выделен земельный участок площадью шесть соток для строительства частного дома. Земля была выделена в рамках программы «Мероприятия по борьбе с туберкулезом» для улучшения жилищных условий заболевшего несовершеннолетнего Анатолия.

Частный дом на улице Платановой построили и сдали в эксплуатацию в 1963 году. Его общая площадь и по сей день составляет 39,9 квадратных метра. Рядом построен сарай, гараж и летняя кухня. Что стало с квартирой на Косвенной, Анатолий определенно сказать не может. Не исключено, что отец просто сдал ее государству, но для Анатолия это ничего не меняет.

— В той квартире я имел право на жилплощадь, хоть и был ребенком, — рассказывает он. — Землю и право на строительство частного дома отец получил для улучшения моих жилищных условий. Сестры родились позже. Я дожил в этом доме до седин, а теперь меня с семьей выбрасывают на улицу? Скажите, в чем мы провинились перед законом? Неужели судьи не видят, что мы — жертвы мошенничества?

Итак, дом, построенный на Платановой, счастья в семью не принес. Череда судебных разбирательств не прекращается с 1989 года. Дом делили и престарелые родители Анатолия в связи с расторжением их брака, и теперь он стал яблоком раздора между Анатолием и его сестрами. Документы, приложенные к письму, это судебные решения разных лет, возражения на предъявленные иски и всевозможные справки по существу дела.

Маму Анатолия паралич приковал к постели на долгие годы. По его словам, она слегла еще в начале семидесятых годов. Отец — из семьи раскулаченных крестьян, войну прошел командиром штрафной роты, имел контузию и серьезное ранение в голову. Отпустить Анатолия в «самостоятельную» жизнь он не захотел. Уговорил его жить при нем и заниматься домом.

— Сестры вышли замуж и уехали жить к мужьям, получив хорошее приданое от отца и бабушки, маминой мамы, которая, продав хату в селе, переехала жить к ним. Наверное, им показалось этого мало, — продолжает Анатолий. — Став взрослыми, они, видимо, поняли, что можно захватить и дом, и начали с развода родителей. Отец разводиться с мамой не хотел, развод для него был ударом. Ему был тогда семьдесят один год, маме — шестьдесят пять, и она была лежачая больная.

— Кто же из них подал заявление на развод? Неужели прикованная к постели мама?

— Думаю, что заявление от имени мамы написали сестры. Они оказывали на нее моральное давление и чем-то запугали. Я просил маму не делать этого, но она боялась перечить сестрам. Брак родителей расторгли, дом поделили. Маме досталось 47/100 частей дома, папе — 53/100 части. Но дальше судебного решения дело не пошло.

Анатолий показывает решение Малиновского суда от 2.08.1989 года о разделе имущества между родителями. В нем написано, что ответчик, то есть его отец, с иском о разделе имущества не согласен, тем не менее требования истицы, мамы, суд все-таки удовлетворил. Делили, что называется, все до последней табуретки: дом, машину, денежные сбережения, домашнюю утварь и даже запасные колеса от машины.

Поделить движимое имущество не трудно, а вот с недвижимым — проблема. Дом на две половины не разорвешь. Как поделить газовый котел и водяное отопление, санузел и канализационные трубы, общую сливную яму и общий электросчетчик? Снова обратились в суд, и в марте 1990 года судья Малиновского районного суда Одессы выдал определение из девяти пунктов. Суть их сводилась к следующему: построить второй вход в дом и второй вход на чердак, перестроить печное отопление, перестроить канализацию, выкопать новую сливную яму и так далее и тому подобное. За чей счет должны быть выполнены эти работы, судья не определил, а потому, по словам Анатолия, ничего сделано не было. Раздел дома остался на бумаге.

— Отец на это денег не дал, а у мамы их не было, — сказал он.

— На тот момент, когда родители делили дом, у вас было уже двое детей. Где предполагалось ваше проживание?

— С отцом, конечно. Я ходил с ним на суды, поддерживал его морально. Мама лежала дома парализованная. Она не только ходить не могла, она даже кушать не могла самостоятельно. Ее так называемые «интересы» в суде представляли мои сестры. Не знаю, была ли у них на то ее доверенность, но нотариусы в дом не приходили. Хочу сразу подчеркнуть, ни один нотариус, инженер МБТИ или геодезист за десять последних лет ни разу в доме не появились. Все документы, представленные в суд моими сестрами, создавались, вероятно, «заочно». Хочу пояснить следующее: технический паспорт на дом для предъявления в суд или в нотариальную контору должен быть новым. Для этого инженеру МБТИ необходимо прийти в дом и сделать необходимые замеры. Инженеры-геодезисты должны изготовить документ, который называется геоподосновой. Им нужно измерить участок земли, сделать фотофиксацию и прочее. Как стать собственником дома, минуя все это, сказать затрудняюсь. Надо у сестер спросить. Они сумели это «сделать».

— Скажите, когда и почему испортились ваши отношения с сестрами? Что вынудило их попытаться забрать дом, в котором вы живете?

— Нельзя сказать, что отношения испортились. Просто сестры выросли жадными и привыкли все получать «на халяву». Мама, в силу нездоровья, воспитывать их не могла. Отца слушался только я. Он требовал от меня трудолюбия, поскольку я мужчина. От них ничего не требовали.

Мама Анатолия умерла в июне 1996 года, и с того момента с документами о праве собственности на дом стали происходить непонятные вещи. Не понятно, почему унаследовать мамины 47/100 частей дома пожелал только Анатолий, а отец и сестры в нотариальную контору не обращались. По его словам, ввиду того что в течение шести месяцев никто из наследников о своих правах не заявил, государственная нотариальная контора завела на него наследное дело №744/1996. Тем не менее правоустанавливающих документов на мамину часть дома у Анатолия нет. Тогда их отсутствие Анатолия не смущало, жить ему это не мешало.

Забегая вперед, скажу, что сейчас отсутствие этого документа в прямом смысле слова мешает жить ему и его семье. Дело в том, что в августе 2005 года та же нотариальная контора, которая открыла наследное дело Анатолия, сообщила в Малиновский районный суд Одессы о том, что, дескать, на мамину часть дома имелось завещание дочерям еще за два года до ее смерти, то есть в 1994 году. Возникает вопрос, как же открывалось наследное дело в 1996 году, если уже было завещание? По версии Анатолия, так называемое «завещание» появилось задним числом, но к этому я еще вернусь.

Что касается самого письма из нотариальной конторы в суд, то, на мой взгляд, оно написано небрежно, как будто кто-то умышленно старался так нарушить хронологию событий, чтобы разобраться было невозможно. Есть и просто ошибки. Во-первых, о наследном деле не упоминается вовсе. Во-вторых, согласно письму, Анатолий якобы обратился в нотариальную контору за наследством в день похорон матери, что, естественно, не соответствует действительности. Обидно, что такому письму судьи доверяли как серьезному документу.   

После смерти мамы отношения в семье стали еще более странными. Об этом свидетельствуют документы, которые невозможно прокомментировать. Отец Анатолия стал вести себя не вполне адекватно. В марте 2001 года он нотариально оформил доверенность на Анатолия, разрешив ему представлять его интересы во всех учреждениях и распоряжаться домом. А через два месяца на свет появилось судебное решение с формулировкой: «Об устранении препятствий в пользовании жилым помещением». Это уже Анатолий судился с отцом. На вопрос, что это все значит, Анатолий ответил:

— В доме проводился капитальный ремонт, поэтому я с семьей временно перешел жить в сарай площадью около двенадцати квадратных метров. Когда мама умерла, а ремонт был закончен, папа не захотел, чтобы мы вернулись в дом. Пришлось судиться.

Такую странность поведения отца Анатолий объясняет негативным влиянием сестер.

— Отец хотел мне подписать дарственную на свою часть дома, а сестры «забили» ему голову и предложили выдать мне доверенность.  

Суд удовлетворил исковые требования сына и обязал отца не препятствовать Анатолию пользоваться домом.

Дальше — хуже. В 2004 году отец дарит дочерям свою часть (53/100) дома, которая ему полагалась после бракоразводного процесса. Опять непонятно, почему дочерям, а не сыну с семьей, который живет с ним в одном доме? Кроме того, в дарственной, оформленной в той же нотариальной конторе, по ошибке или по умыслу, написали, что отец дарит дочерям 83/100 части дома (?!). То есть цифру 53 заменили на 83. Такая себе небольшая «ошибочка». Теперь сестры, ссылаясь на эту дарственную, как новые владельцы дома выселяют Анатолия с семьей на улицу. Ситуация, прямо скажем, не для средних умов. Без знания арифметики не разберешься. Если отец имел 53 части, то как он мог подарить 83 части? Почему нотариус заверил такую сделку? Если завещание матери на дочерей действительно существует, то зачем понадобилось «ошибаться» и менять 53 части на 83 части? Если это техническая ошибка, то почему ее не исправили? И последний вопрос: какая часть дома принадлежит Анатолию, прожившему в нем всю свою жизнь с женой и детьми?

Председатель общественной организации «Одесский городской совет многодетных семей» Алла Артеменко направила ходатайство прокурору города Одессы Анатолию Ивановичу Коваленко. В нем, в частности, говорится: «Ходатайствуем перед вами о проверке законности отчуждения недвижимого имущества по данной дарственной из-за несоответствия метража, а также о возбуждении уголовного дела по факту мошенничества при заключении дарственной со стороны (указаны фамилии сестер. — Авт.) и нотариуса, заверявшего данную сделку. В результате этой сделки были ущемлены жилищные права (указана фамилия Анатолия. — Авт.) и налицо попытка присвоения частной собственности (недвижимости) его семьи».

На мой взгляд, факт мошенничества просматривается не только в нарушении метража, но и в регистрации одной из сестер в доме на улице Платановой. Повторюсь, сестры Анатолия после замужества жили по другим адресам.

— Сейчас одна из ваших сестер зарегистрирована в частном доме отца. Для ее регистрации необходимо согласие всех проживающих в доме. Вы ей давали разрешение на регистрацию? — спросила я у Анатолия.

— Нет, конечно. А кто нас спрашивал? Еще при жизни отца без нашего ведома сестры завели вторую домовую книгу. Сославшись на старость отца и его вдовствующее положение, они сказали, что отец, дескать, живет один, он потерял старую домовую книгу. Им выписали «новую», куда не вошли ни я, ни моя жена, ни мои дети. О том, что отец не вдовец, а разведенный, они умолчали.

Итог этой истории самый плохой. Решением Малиновского районного суда Одессы от 17 августа 2010 года Анатолий с женой и тремя совершеннолетними детьми (двумя сыновьями и дочерью) подлежат выселению и снятию с регистрационного учета. Проживать в доме с сохранением регистрации остаются только сыновья 1995-го и 2002 годов рождения.

— А что, малолетние дети могут сами проживать без родителей? — спросил меня Анатолий. — Это как понимать: мы — на улицу, а младшие — в детдом?

Ответов на эти вопросы у меня не было, и я позвонила судье, который принял решение. К слову, когда-то на страницах «Юга» этот судья комментировал ситуацию, в которой оказалась наша читательница-пенсионерка, инвалид и одинокая женщина. Ее обидела коммерческая фирма, и судья принял справедливое решение — деньги пенсионерке вернули.

У судьи дело Анатолия Дмитриевича было еще свежо в памяти. Вот что он сказал мне по телефону:

— Я был третьим судьей в череде судебных споров, которые вела эта семья. Меня просто попросили его закончить. Дело исключительное по своей сложности, так сказать, «потомственное». Вы заметили, что судились и родители, теперь судятся брат и сестры. В потомственных делах обычно мелькают одни и те же фамилии…

Документа о праве наследования материнской части дома у него (Анатолия. — Авт.) нет, в суд он его не представил. Часто люди жалуются на судебную систему, хотя виноваты сами. На две апелляционные жалобы он не отреагировал. Почему? Только у меня было два тома дела, а всего их значительно больше.

Очень обидно, когда говорят, что судья выселил многодетную семью. На самом деле, несовершеннолетних я не выселял, надеясь, что родственники сядут за стол переговоров и договорятся. На это теперь у них есть время. Руководствуясь Законом о защите детства, я оставил младших детей зарегистрированными в доме. Согласно 29 статье Гражданского кодекса Украины, родители имеют право жить с ними до их совершеннолетия. Если младшему сейчас восемь лет, то это еще десять лет.

Я долго думал над этим делом и понял, какое бы решение я ни принял, апелляционная жалоба обязательно придет. Если я принял неверное решение, пусть старшие товарищи в Апелляционном суде меня поправят. К тому же у этого человека есть опытный адвокат, пусть он советует своему подзащитному, что делать дальше.

Я позволила себе задать вопрос судье:

— Насколько мне известно, согласно двадцать девятой статье Гражданского кодекса Украины, дети до четырнадцати лет проживают по месту жительства родителей, а не родители по месту жительства детей. Что делать нашему читателю и его жене, если они по вашему решению подлежат выселению?

— Вопросы задают суду. Если вопрос будет поставлен, суд его решит.

Как я поняла, Анатолий не ожидал, что дело примет столь печальный оборот и всерьез занялся этим делом только сейчас.

— У меня на руках был старый больной отец, когда мне было заниматься судебными тяжбами? Скажите, как можно выселить меня с семьей, если я всю жизнь прожил в этом доме и вместе с отцом его строил? — недоумевает он. — В отличие от сестер, другого жилья я не имею. Встречать старость в статусе бомжа я не заслужил, да и детей растил не для улицы.  

Да, судья оказался прав, апелляционную жалобу Анатолия суд будет рассматривать в середине января. Придет жалоба и от его сестер, которые требуют выселения младших племянников, чтобы те не «препятствовали им пользоваться домом».

Одна из сестер — бывшая учительница одесской школы. У каждой из сестер по двое детей. Девять двоюродных братьев и сестер с детства живут в атмосфере судебных тяжб своих родителей, и это нельзя назвать нормальным. Какие выводы они сделают для себя, сказать трудно, но одно понятно: семейный архив судебных споров так и останется тяжелой преградой в их взаимоотношениях. И будет ли поставлена точка в этом «потомственном» деле или эстафета борьбы перейдет к третьему поколению?

И еще небольшая информация. Татьяна Георгиевна, жена Анатолия, обратилась в Малиновскую райадминистрации с просьбой решить вопрос о возможности присвоения ей почетного звания «Мать-героиня». На межведомственной комиссии ее заявление было рассмотрено в июне 2010 года. По запросам райадминистрации, собраны необходимые документы. По словам Анатолия, они направлены в Киев.

Елена УДОВИЧЕНКО.
httpss://yug.odessa.ua