Журналист: Одессу возглавит Эдуард Гурвиц, и мы начнем понемногу возрождаться из пепла

Вот и дождались мы Нового года, а с ним – «Иронии судьбы…» Кто бы ни твердил, что рязановский фильм за тридцать восемь лет, прошедших со дня его рождения, безнадежно устарел; что последняя перелицовка старого сюжета

 с приставкой в названии «продолжение» руки прижившегося на американской земле лихого рекламщика Бекмамбетова куда современнее старой картины, люди со слепым упрямством  каждый год 31 декабря перепрыгивают с телеканала на телеканал в надежде услышать знакомую музыку, услышать родные голоса, давно выученные наизусть реплики, и пока не добьются своего, не успокаиваются. Лишь погрузившись в уютную, полную печального лиризма атмосферу своего не такого уж давнего, но, увы, навсегда сгинувшего прошлого, хозяйки начинают успокоенно строгать свои оливье и разливать холодцы, а мужички тайком от них -- прикладываться к рюмочке, потому как не может быть Нового года без банной традиции, даже если на Третьей улице Строителей давно бесперебойно бежит  из кранов тепленькая водичка.

Да, в  молодости этих людей было много чудовищного. Безликие типовые стройки -- формальный повод для появления на свет сюжета «Иронии судьбы» -- были самым безобидным в  насквозь пропитанной лицемерием и ложью жизни страны. Однако это была наша молодость. А потому картина, начавшаяся как едкая сатира, легко и естественно соскользнула в русло щемящей душу мелодрамы и добрая ирония смыла, унесла на периферию зрительского сознания  неизбежные социальные аллюзии, сосредоточившись на феномене внезапной, переворачивающей души персонажей, а с ними и наши души, небывалой, сказочной любви.

       К чему это вступление? Да лишь к тому, что только вчера я в сотый раз уткнулся в телеэкран, разделяя чувства Лукашина и Нади, всплакнул с ними от счастья; вспомнил нехорошим словом Бекмамбетова, вывернувшего наизнанку, извратившего, перепачкавшего замысел Рязанова, и хлопнул рюмку водки, вообразив на мгновение, как странно, нелепо и опустошенно должен выглядеть со своими сантиментами не первой молодости  дядька, и особенно в это жестокое, взрывное время, на сломе эпохи, когда один только «Евромайдан» способен неузнаваемо  перекроить нашу присыпанную романтическим  нафталином  ментальность. Ведь его появление – есть неожиданный, при всей его предопределенности, ответ на вызовы судьбы, на ее злую (где вы, милый Рязанов?!) иронию, которая больно выразилась в том, что, фигурально выражаясь, мы вышли на виртуальный Майдан Незалежност1, не только  в Киеве, но и по всей стране, от Львова до Енакиево, так поздно.

Что уж тут говорить об Одессе, о выпавшем на ее долю, когда стараниями Партии регионов, послушного ее воле, утратившего всякие представления о нравственности председателя облгосадминистрации Матвейчука, который нагло сфальсифицировал местные выборы, отсюда был изгнан законный городской голова Эдуард Гурвиц, а в его кресло в горисполкоме водворен самозванец, пустой, бессмысленный трепач и лицемер, умудрившийся за неполных три года изуродовать город до неузнаваемости!

Я никогда не забуду марширующих по центральным улицам под бело-голубыми флагами, освобожденных для этого безобразия от учебы студентов, которые привлекались как фон, якобы, бурного волеизъявления одесситов, мечтающих увидеть в роли мэра самодовольного и чванного неудачника,  до того трижды пытавшегося одолеть своего соперника и всякий раз с позором уползавшего восвояси.

Я никогда не забуду человека, который продемонстрировал мне пакет со смятыми избирательными бюллетенями, где птички были проставлены против фамилии Гурвиц, – нашел избиратель этот нечистый мешок под лестницей в своем доме.

Я никогда  не забуду одесского прообраза Майдана – Думской площади после оглашения  поддельных итогов местных выборов, взбудораженной, под завязку переполненной возмущенными горожанами, скандирующими «Наш мэр – Гурвиц!»; сотен наших сограждан, ставивших свои подписи под письмами во все верховные инстанции с требованием объявить выборы несостоявшимися в силу многочисленных нарушений избирательного законодательства – от должностного подлога до каруселей и замены протоколов с мокрыми печатями; хитрой физиономии старой лисы Шустера, затеявшего прямой эфир из Одессы, во время которого почему-то вдруг отказали камеры, установленные на Думской, где третьи сутки шел почти непрекращающийся митинг в поддержку обманутого мэра; бессовестной физиономии председателя окружного избиркома Ахмерова, вручавшего цветы и удостоверение  сияющему от счастья «фармазону»; не забуду горестных, стылых глаз Гурвица, принимавшего неизбежное со  стоическим терпением и готовностью снова драться за восстановление своих законных прав; понимающего, что, быть может, придется повторить уже пройденный однажды тяжелейший путь, чтобы доказать свою правоту, защитить свои честь и достоинство; честь и достоинство поверивших ему земляков.

Почему я возвращаюсь сегодня, за несколько часов до наступления Нового, 2014, года к давно отшумевшим событиям? Да потому, что предчувствия и прогнозы Эдуарда Гурвица, совпадающие с опасениями прогрессивной части одесской общественности,  сделанные оболганным городским головой в его интервью, в  октябре 2010 года, оправдались с прецизионной точностью. Его характеристики Костусева и окружения этого рукосуя оказались безошибочными. С момента своего воцарения на Думской и до бесславного побега месяц назад он только и делал, что оправдывал  гурвицевские предсказания. Будучи человеком демонстративным, «показушным», одержимым завиральными, школярскими идеями; плохо разбирающимся в экономике, политике и общественных отношениях, он все свои усилия сосредоточил на вещах декларативных, несвоевременных, второстепенных, которые, однако, власть всегда подсовывала нам как повод для размышлений, когда хотела избежать дискуссии о действительно серьезных, определяющих будущее проблемах.

Костусев  перерисовывал звездочку в гербе города; отчаянно боролся за право ветеранов войны выходить на демонстрацию в День Победы под красными флагами, хотя этого права у них никакой супостат не отнимал; упоенно защищал русский язык, которого никто никогда не теснил; придумывал какие-то жалкие логотипы, примеривал на  себе бурогомистерские символы власти; восстанавливал царский мемориал и жаловался, жаловался, жаловался на то, что никак не может совладать с долгами, оставленными его предшественниками. При этом, латая какие-то прорехи, он постоянно преступал закон, разрушал наработанные до него нормы внутригородских отношений  – расходовал бюджетные деньги без разрешения совета,  по своему усмотрению; не понимал, что такое рефинансирование кредитов (на это его проффесорского диплома не хватало); за что-то (ремонт исторических фасадов, например) платил дважды; судился с захватчиками побережья в одном месте  и тут же сдавался им в плен в другом; закрывал социальные программы; препятствовал деятельности благотворительных фондов; присваивал себе чужие заслуги; то и дело устраивал очередную клоунаду с кувалдой в руках, публично уничтожая, якобы, незаконные строения, которые, похоже, готовили к экзекуции специально, накануне его кавалерийского налета.

Продолжать можно долго. Но зачем? Очень скоро все, без исключения, господа, которые рассматривали и рассматривают город как личную кормушку, поняли, что Костусев не представляет для них никакой опасности и, с олимпийским спокойствием выслушивая его обещания «посшибать» непокорные головы,  продолжали творить свое. Наконец, даже Киев зашевелился. Во второй раз. В первый, один из облагодетельствованных «Петрушкой» (так этого клоуна называли у нас даже дети) «деловаров» отвез в столицу чемоданчик денег, и волна улеглась. Во второй, везти было некому. Назревали общеукраинские изменения. В воздухе пахло грозой. Петрушку вызвали на ковер и предложили убраться вон по собственному желанию, что он немедленно и сделал. Дышать стало легче. Но город, извините, все еще лежит, если пользоваться метафорой, в руинах. Такая вот «ирония судьбы».

Что теперь? А теперь нужно жить по часам Майдана. Честными людьми выбор сделан. В том числе, и в Одессе. И если удастся (а я надеюсь на то, что так и будет) – возвратить редакцию конституции 2004 года, отправить в отставку правительство; наказать преступников, которые опрометчиво решили, что страна и дальше будет подчиняться законам криминального мира; придать общественной жизни в Украине черты, характерные «Евромайдану», с его чистотой, ясностью, верой в справедливость, честностью, умением отвечать за свои действия и слова, трезвостью в прямом и переносном смысле слова, -- если это у нас получится, придет время, когда местному самоуправлению будет отдано неотъемлемое его право зарабатывать на своих территориях и управлять ими самостоятельно, исходя из действительных нужд и потребностей проживающих там людей, – вот тогда  Одессу в третий раз  возглавит Эдуард Гурвиц, и мы начнем понемногу возрождаться из пепла.

 Конечно, нам будут мешать. Но мы стали уже учеными. И на сей раз проголосуем, как надо.  Понимая, кто и зачем ломится в мэры; видя на каждом шагу лицемерно ухмыляющиеся нам «биг-морды» (народное выражение), мы больше не станем обманываться ни детскими площадками, ни гречкой, ни концертом имени соискателя высокого поста;  защитим свой выбор от агрессивных посягательств с любой стороны. А уж тогда – после внеочередных местных выборов (мы ведь сегодня обезглавлены) или выборов пятнадцатого года, это уж как получится, -- проводим его, как водится, вместе с Эльдаром Рязановым, веря в то, что на сей раз судьба  обернется для города и  нас, не предавших себя, устоявших перед гнилыми сооблазнами, заслуженной  доброй иронией.

С Новым Годом, друзья! С Новым счастьем!

Валерий Барановский
Авторская программа «Отражения»
Одесса