Группа «прохожих» искалечила ни в чём не повинного молодого одессита (ФОТО)

Группа «прохожих» искалечила ни в чём не повинного молодого одессита. СТО МЕТРОВ ДО ДОМА «Группа из пяти гопников приехала в Одессу из области погулять на Юморине. К вечеру, когда деньги закончились,

«бравые парни» решили «стопонуть» первого встречного и на награбленные средства продолжить празднование. «Первым встречным» оказался возвращавшийся домой двадцатитрехлетний Паша Тишков. Он не дошел до дома всего метров сто…».

 Эта запись появилась «В контакте» в апреле 2011 года. Ее автор — девушка по имени Юля — призывает неравнодушных людей оказать потерпевшему материальному помощь: «…Он в коме, сделали две операции... Помогите — каждая копеечка, каждая гривня может помочь Паше выкарабкаться!».

 Прошло почти два года, но послание все еще в сети. «Старье», — подумает очередной пользователь популярного интернет-ресурса. «Кликнет» компьютерной мышкой — и несколько абзацев о «первом встречном» мгновенно затеряются в водовороте Всемирной паутины. Нечто подобное происходит и с уголовным делом, фигуранты которого зверски избили Павла...

 После учебы в школе №62 Павел поступил и в 2010 году успешно окончил экономический факультет Одесского государственного аграрного университета. «Очень спокойный, уравновешенный, рассудительный», — говорят о нем друзья. Спиртное и сигареты игнорирует. Высокий красивый парень. Пашу помнят как доброго, уважающего старших и обожающего младшего братишку Егора. Еще как искренне верующего порядочного человека. Таким его воспитали в семье профессиональных военных.

 — Поначалу мы с мужем служили в бригаде связи, потом — в Одесском военном округе, — рассказывает мать Павла Инна. — Супруг Сергей демобилизовался четырнадцать лет назад, я немного позже. Мои братья тоже военные, папа — полковник в отставке, прослуживший тридцать пять лет. Трудоустроившись после окончания вуза, к нему переехал наш старший сын Павел. Мой отец Валерий Григорьевич живет недалеко от нас — на улице Сегедской. Дело в том, что мы проживаем в двухкомнатной квартире, четверым тесновато, а у дедушки просторнее. С внуком ему было веселее, виделись же мы часто.

 Паша работал в службе курьерской доставки TNT, в основном во вторую смену. Домой приходил, случалось, в час—два ночи. Ведь ему приходилось сдавать отчеты, закрывать офис. У руководства он был на хорошем счету. Раньше офис фирмы находился возле международного аэропорта «Одесса», затем — ближе к Красному Кресту. Из-за поздних возвращений сына Инна не находила себе места. Ему приходилось ходить мимо кладбища, через старое заброшенное депо. По дороге кормил бездомных собак.

 — Я переживала: «Как ты не боишься?!». А он в ответ: «Да там никто не ходит…», — продолжает Инна. — Всегда звонил, чтобы сообщить: «Мама, я уже дома». Или: «Не волнуйся, ложись спать — я уже на Красном Кресте». Считал: если находится в родном районе, где вырос, то он в безопасности, с ним не произойдет ничего плохого. И всегда добирался благополучно…

 — Первого апреля, на Юморину, развлекаться в толпе мы не ходим, предпочитаем оставаться дома, — говорит Сергей Тишков, отец Павла. — Вечером сын позвонил с работы и предупредил, что придет в гости. Соскучился по нам, Егорке, которого не видел целую неделю. Посидели вместе, поговорили. Павел в начале двенадцатого засобирался домой, но мы почему-то никак не могли расстаться. Он ушел только около двенадцати ночи. Мы не беспокоились: пройти-то всего ничего — от Среднефонтанской до Сегедской.

 На следующий день утром я отправился по делам, когда на мобильный телефон позвонила жена: «Звонил дедушка — Павлик не ночевал дома!». Пашина «трубка» молчала... Вернулся домой, и вместе с Инной пошли его искать. Поехали к друзьям: одному, второму, третьему... Но сына у них не было, не заходил. Да он, как правило, и не оставался ни у кого на ночь. А если такое случалось, то обязательно звонил и предупреждал…

 Мы поняли, что произошло нечто ужасное. Поехали в Шевченковское отделение милиции. Рассказали, мол, ушел и пропал, описали приметы: черная куртка, кроссовки, джинсы, рост под метр восемьдесят пять, худощавый... Меня сразу пригласили в кабинет начальника уголовного розыска. «Плохие новости, — сказали и принесли сверток. — Узнаете?». Это были вещи Павлика. Пояснили, что его в крайне тяжелом состоянии госпитализировали в городскую клиническую больницу №11. Когда туда приехали, сын был в коме. Инну не пустили, только меня. Это было страшно! Своего ребенка узнал не сразу — голова была размозжена…

ИЗ «АВРОРЫ» — НА ДЕЛО

 Есть в Раздельнянском районе село в девяносто пять дворов с экзотическим названием Труд-Уголок. Вместе с еще четырьмя населенными пунктами оно подпадает под юрисдикцию Степановского сельского совета, который на западе граничит с Молдовой. На весь куст — две библиотеки, музей. А единственная достопримечательность — памятник Григорию Котовскому.

 От Труд-Уголка до Раздельной двенадцать километров по шоссе. На 1 января 2011 года в селе проживали триста сорок пять человек. Пятеро жителей именно этого не очень отдаленного села приехали в Одессу, чтобы «оттянуться» на позапрошлой Юморине. Из материалов уголовного дела следует, что 1 апреля Сергей Волкотруб, Юрий Отматов, Юрий Комков, Вадим Дамук и Николай Качик (фамилии изменены. — Авт.) в баре «Аврора», расположенном на Канатной, 99, употребляли спиртные напитки. Потом отправились гулять на Дерибасовскую, затем вернулись в «Аврору», снова пили, пока не закончились деньги.

 Из материалов уголовного дела: «…будучи в состоянии алкогольного опьянения, около 24.00 вступили в преступный сговор, имея умысел, направленный на разбойное нападение с целью завладения имуществом и денежными средствами граждан, которые намеревались использовать на приобретение спиртных напитков…».

 Исходя из первоначальных показаний злоумышленников, дело было так. Они уже собирались домой. Волкотруб побежал на маршрутку, друзья — за ним. Но до вокзала не доехали — вместе вышли на второй станции Большого Фонтана. Генератором идеи ограбления стал Волкотруб, распределивший в группе роли. Он и Отматов — оба сильные, физически развитые — должны были напасть на жертву. Дамук, если понадобится, — помочь, Комков — забрать добычу, Качик — следить за окружающей обстановкой, то есть стоять «на стреме». С тем и пошли в сторону Среднефонтанской площади. Навстречу — Павел. Волкотруб сбил его с ног, но Паша вскочил, попытался по мобильному телефону позвонить отцу. Он не был трусом, но, согласитесь, пятеро против одного — силы неравные. Телефон из рук выбил ногой Отматов…

 Так случилось, что свидетелем этого уличного нападения стал Александр, майор милиции, тогда сотрудник уголовного розыска.

 — 1 апреля 2011 года я принимал участие в охране общественного порядка в районе Куликова поля, — рассказывает Александр. — Возвращаясь домой со службы, с расстояния метров двести увидел компанию из трех человек, которые конфликтовали с четвертым. Один из, скажем так, неактивных участников заварушки, невысокий парень, буду называть его «малышом», стоял спиной к конфликтующим, внимательно оглядывая улицу, то есть стоял «на шухере». В это время двое других избивали молодого человека. Речь идет именно об избиении, а не о драке — четвертый парень не оказывал сопротивления. Двое профессионально били, по сути, беззащитного человека. Я знаю, о чем говорю, так как занимался восточными единоборствами. Били конкретно по голове.

 Павел (а это, понятно, был он) упал на спину, потеряв сознание. Грабителям оставалось лишь прихватить ценные вещи и дать деру. Но оставлять парня в живых они, судя по всему, не собирались. Озверев, Волкотруб и Отматов стали… запрыгивать на голову Павла! Поняв, что это беспредельщики, Александр побежал к месту избиения...

 — Пока я бежал, каждый из них успел прыгнуть на голову парня по три—четыре раза! — продолжает Александр. — Войдя в раж, чувствуя абсолютную безнаказанность, они даже не заметили, как к ним подбежал двухметровый милиционер (Александр очень высокого роста. — Авт.). Обычно при мне всегда табельное оружие. Но тогда его, к сожалению, не было...

 Оказавшись рядом с нападавшими, сотрудник уголовного розыска тут же предъявил служебное удостоверение, представился и буквально в воздухе поймал одного из злоумышленников, когда тот в очередной раз попытался прыгнуть на голову Павла. Услышав, что перед ними милиционер, Отматов и стоявший «на шухере» Качик побежали в сторону Среднефонтанской площади. Волкотруб стал вырываться из рук Александра, пытаясь сбросить с себя верхнюю одежду. Видя, что ему это не удается, ударил майора милиции по голове.

 По словам свидетелей, Волкотруб и Отматов — здоровенные парни. Жутко представить, что происходило с головой Паши, когда по ней скакали эти двое… Но с Александром злоумышленнику не повезло — после двухминутного сопротивления житель Труд-Уголка выложил все свои биографические данные: фамилию, имя, отчество, откуда приехал и прочее.

 Однако на место событий вернулись двое ранее сбежавших подельников. Ругаясь матом, они пригрозили: «Слышь, ты, майор, отпусти нашего пацана, иначе ляжешь рядом с ним...». И показали на окровавленного Павла.

 Александр сделал вид, что достает пистолет. Красноречивый жест охладил пыл наседавших бандитов… минуты на три. Поняв, что оружия нет, кинулись вырывать своего кореша из рук милиционера.

ПРОСТО ВЫШЛИ ПОГУЛЯТЬ…

 — Все происходило очень быстро, но я в тот момент понял, что моей жизни угрожает реальная опасность, — говорит Александр. — Во-первых, видел лица злоумышленников, а значит смогу их опознать. Во-вторых, тот, которого я удерживал, успел сообщить мне свои данные.

 Как назло, в тот момент на проспекте Гагарина было безлюдно. Не проезжали даже частные автомобили и маршрутные такси. Почти потерял надежду, когда увидел двоих невысоких парней. Я сразу к ним: «Ребята, я майор милиции, сотрудник уголовного розыска... Мне нужна ваша помощь. Они убили человека…». Каково же было мое изумление, когда подбежавшие ко мне незнакомцы, совсем молодые ребята, представились сотрудниками милиции. Эти сержанты из Черновицкой области спасли мне жизнь! Передав им первого задержанного, стал преследовать двух других, которые побежали в направлении Среднефонтанской площади.

 Метров через двести второй «прыгун» (Отматов. — Авт.) перемахнул через забор Приморского лицея, я — за ним. И там же, под елками, его задержал. Упав с забора, он повредил ногу. Злоумышленник стал канючить: «Дяденька, пожалуйста, я ничего не делал. Я просто проходил мимо…».

 Вдруг рядом «нарисовались» трое. Среди них — тот самый «малыш», стоявший «на шухере». Прикинувшись прохожими, начали просить: «Дяденька, отпустите человека. Что же вы его под елкой держите…». И сразу же один из них попытался ударить меня... Но тут они поняли: их подельник действительно повредил ногу. То есть не сможет бежать, его придется тащить на себе, как-то транспортировать. Тем не менее «прохожие» продолжали мне всячески мешать, а их дружок — вырываться...

 В конце концов Александр сумел набрать номер Шевченковского отделения милиции, в котором ранее проработал пять лет. Представился, запросил помощь, сказал, что нужны две машины «скорой» — Павлу и задержанному.

 В ответ услышал: «Держись, брат, сейчас все сделаем». Но… Когда позвонил второй раз, слова дежурного буквально ошеломили: «Слышишь, первое апреля закончилось. Не звони сюда больше». И — короткие гудки…

 — Представляете мое состояние? — усмехается Александр. — Потом выяснилось, что в Шевченковском отделении есть сотрудник с таким же званием и фамилией, как у меня! С ним по телефону связались: мол, кого ты на Сегедской задерживаешь? А тот: «Никого не задерживаю — дома чай пью...». Поэтому в милиции и решили, что на помощь зовет какой-то шутник.

 Помощь подоспела через минут семь—восемь после моего третьего звонка. Приехали ребята из ППС, две «скорые». Передал двоих задержанных коллегам, с которыми поехал в отделение милиции, написал соответствующий рапорт.

 Возникает резонный вопрос: а как же еще трое? К сожалению, я не сразу понял, что все они — подельники. Уж так себя вели эти «случайные прохожие»…

 По словам Сергея Тишкова, спустя пару дней правоохранители задержали Николая Качика, всплыли также личности друзей-«прохожих» Вадима Дамука и Юрия Комкова. У Комкова нашли Пашин мобильный телефон. Улику изъяли. Казалось бы, дело простое — подозреваемые сразу рассказали, как все было на самом деле. Но…

 — Пока велось следствие, мы с Инной постоянно находились рядом с Пашей, — говорит Сергей Тишков. — Было не до бандитов, да и следователь уверял, дескать, «завтра проведем воспроизведение, все будут наказаны». Но вдруг оказалось, что дело странным образом трансформировалось, развалилось... Первоначальные показания, подтверждавшие виновность всех пятерых, куда-то испарились. Двоим активным участникам нападения вменяется только нанесение тяжких телесных повреждений. Вадим и Николай проходят по делу исключительно в качестве свидетелей, а Юрий, присвоивший телефон, якобы отсидел и отпущен на свободу!

 Из приговора Приморского районного суда Одессы от 8 августа 2011 года, в частности, следует, что подсудимый Юрий Комков свою вину признал полностью. Подтвердив, что 1 апреля вместе с четырьмя односельчанами приложился к алкоголю, он поведал суду трогательную историю: «В ночь на второе апреля 2011 года все шли по улице… Знакомые стали драться с незнакомыми ребятами. Сам в этом участия не принимал, стоял в стороне, видел, как приехавший патруль стал всех задерживать. Меня не трогали, так как стоял в стороне. Когда всех увезли, проходил мимо того места и увидел лежащий на земле мобильный телефон. Чей он был — не знаю, рядом вроде никого не было, потому телефон взял себе…».

 Учтя «характер и степень общественной опасности совершенного преступления, личность подсудимого, чистосердечное раскаяние» и, надо полагать, положительную характеристику с места жительства, а также… «отсутствие отягчающих обстоятельств», судья Алексей Капля приговорил Юрия к… четырем месяцам ареста. Как следует из судебного документа, «срок отбывания наказания осужденному исчислять с 8 апреля 2011 года, то есть со дня его фактического задержания и последующего ареста. Меру пресечения осужденному до вступления приговора в законную силу изменить с содержания под стражей на подписку о невыезде». Фемида учла время его пребывания в СИЗО. Действия обвиняемого квалифицированы по ч. 1 ст. 186 УК Украины — открытое похищение чужого имущества (грабеж).

ОПАСНЫ ДЛЯ ОБЩЕСТВА

 Как утверждает отец Павла, об освобождении Комкова узнал лишь во время первого судебного слушания по делу Отматова и Волкотруба, на которое Юрий явился в качестве свидетеля. Оказалось, материалы дела в отношении него почему-то выделены в отдельное производство. Копию же решения Приморского районного суда Тишков получил только после запроса адвоката. По мнению юристов, материалы раздробленного нынче дела необходимо объединить, а действия всех пятерых квалифицировать иначе. В частности, они подпадают, как минимум, под ч. 4 ст. 187 УК Украины — разбой, направленный на завладение имуществом в крупных или особо крупных размерах или совершенное организованной группой, либо совмещенный с причинением тяжких телесных повреждений. Наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества.

 Адвокат потерпевшего Александр Глазырин неоднократно направлял жалобы в прокуратуру Одесской области, ходатайствовал о возвращении дела на дополнительное расследование, обжаловал решение Приморского райсуда в Апелляционном суде Одесской области. Позже апелляцию об отмене приговора Комкову и направлении дела на новое судебное рассмотрение подала прокуратура Примор-ского района Одессы.

 Кто же они, эти пятеро? Всем в 2011 году было до двадцати четырех лет. Качик — студент аграрного университета, Волкотруб работал в порту, Отматов, трижды судимый за хулиганство, но ни разу не отбывавший наказание, представлялся частным предпринимателем, Комков не обременял себя никакими занятиями, Дамук работал у родственников-бизнесменов в Приднестровье. На первый взгляд, компания не очень-то мажорная, но следствие кто-то явно застопорил (или продолжает стопорить). Кто? Это — вопрос к соответствующим надзорным органам.

 Недавно в Приморском райсуде к Тишкову-старшему подошла мама Волкотруба: мол, мой Сережа хороший мальчик…

 — Я ей говорю: «Как же ваш хороший мальчик прыгал на голове моего сына?» — негодует Пашин отец. — Любому человеку понятно, что они хотели его убить.

 Там один Вадим Дамук, который как бы просто вышел «погулять», своими габаритами превосходит вместе взятых «прыгунов». Он легко мог их остановить, но лишь спокойно наблюдал, как убивают моего сына...

 Невольным свидетелем трагедии стала и соседка Павла. Совсем юная девушка провожала гостя к маршрутному такси и, возвращаясь, увидела, как парня избивают. Но вмешаться побоялась — пятеро пьяных беспредельщиков легко бы с ней расправились. Она перешла на другую сторону улицы, но когда приехала милиция, вернулась…

 Шокирован произошедшим и майор милиции, задержавший Волкотруба и Отматова.

 — Налицо — вопиющая безнаказанность, особый цинизм, — говорит Александр. — Вначале напали на беззащитного парня, не обладающего никакими профессиональными навыками. Но злоумышленников не смутило даже появление старшего офицера. Они продолжали угрожать. Один из них, пытаясь отбить подельника, даже представлялся сотрудником СБУ… Оценку их деяниям должен дать суд. Такие люди опасны для общества.

 Для офицера, к слову, общение с «хорошими мальчиками» прошло не без последствий для здоровья. Был госпитализирован, получил инвалидность, однако следователь почему-то потерпевшим его не признал.

 — Как бы там ни было, если бы сейчас время повернуть назад, поступил бы точно также! Страшно видеть горе родителей искалеченного парня, — говорит Александр.

НАЧАЛСЯ НЕКРОЗ…

 — Переломы основания и свода черепа, перелом лобной части, левой доли сдавливания головного мозга, размозжение головного мозга, — перечисляет Сергей Тишков травмы сына. — Врачи не скрывали: у нашего ребенка шанс выжить один из тысячи...

 Нейрохирург Александр Чаплин ограничился удалением части кости черепа с правой стороны, а с размозженной левой надеялся обойтись специальным отверстием…

 Казалось, Павлуша идет на поправку — из одной степени комы перешел в другую. Но на седьмой день в десять вечера позвонил Александр Валерьевич: начался некроз, мозг вытекает. Сыну сделали сложнейшую операцию, в ходе которой медикам пришлось убрать ему большую часть черепа и небольшую часть поврежденного головного мозга. Другого варианта не было. Врач предупредил: левая теменная доля отвечает за все основные рефлексы человека, включая речь. Поэтому никто не знает, что будет дальше.

 В реанимации Павел пробыл до 27 апреля. За это время он буквально растаял. Оставался в коме, но вошел в стабильное бессознательное состояние.

 До 1 июля находился в отделении нейрохирургии. Дежурили возле него по очереди: я, жена, дедушка, помогала медсестра. Когда забирали домой, его кормили через трубочку из шприца, сам он не дышал — стояла трихотомическая трубка, которую сняли только в августе. Потихоньку перевели Павла на кормление с ложечки. Вначале он ел сто пятьдесят — двести граммов смеси почти час — отсутствовал глотательный рефлекс. Сегодня четыре раза в день кушает нормальную порцию за десять—пятнадцать минут...

 Чтобы вылечить Пашу, его родные прилагают титанические усилия: кормят в определенное время, приглашают профессионального массажиста и делают массажи сами. На все лето вывезли на дачу — предложили пожить хорошие знакомые. Там дважды в день по два часа Паша «гулял» на свежем воздухе — отец выносил его на руках.

 Приходит помогать Валерий Григорьевич, семидесятивосьмилетний дедушка, вместе с дочерью он усаживает внука в кресло, когда Сергей занят на работе. Трижды за ночь Павла переворачивают с бока на бок и на спину, чтобы не появлялись пролежни. Невропатолог поражен: «Результат сумасшедший!». Павел даже пытается держать голову. И хотя медики от прогнозов воздерживаются, родные надеются, что их старания увенчаются успехом — Павел сможет самостоятельно сидеть, станет на ноги и заново научится ходить. Когда окрепнет, ему предстоит перенести, как минимум, еще две операции — вместо удаленных костей черепа нужно ставить металлические пластины. Вероятнее всего, протезирование левого полушария придется делать за границей.

 Сергей говорит, что сын уже реагирует на некоторые раздражители. Например, Паша смеется, когда смотрит по телевизору кинокомедии. Он не разговаривает, однако на вопрос, требующий однозначного ответа, моргает: «да» или «нет».

 — На все нужно время. Возможно, через пять лет наш сын будет здоров. И станет лишь вспоминать, что произошло с ним 1 апреля 2011 года. А может, и не вспомнит, — надеется Сергей Тишков.

 Когда отец говорит о младшем сыне Егоре, в его глазах слезы. После трагедии, случившейся с братом, девятилетний мальчик быстро повзрослел. Например, когда в школе дети показывают новые мобильные телефоны, хвастая современными моделями, рассудительно говорит: «Я сейчас не могу себе ничего позволить. У нас Паша болеет, мы все деньги тратим на его лечение».

 Только на лекарства и памперсы у Тишковых уже ушло около ста тысяч гривень. Плюс траты на врача ЛФК, массажиста, сиделку, которая приезжает до сих пор...

 — Третьего марта Пашеньке исполнилось двадцать пять лет, — говорит Инна. — Было много гостей — друзья детства, товарищи по школе и университету… Приходили ребята с работы и директор предприятия. Его все помнят и любят.

 На своей страничке «В контакте» Паша успел сделать лишь одну запись: «Тот, у кого есть хороший жизненный план, вряд ли будет думать о чем-то другом». Каким был жизненный план этого во всех смыслах светлого человека, превращенного извергами в глубокого инвалида? По словам Пашиной мамы, когда-то он хотел продолжить семейную династию — стать военным. Потом, после экономического образования, решил получить второе высшее. Но говорил, что определится с новой профессией позже. Мол, до очередной ступеньки нужно дорасти — найти себя, сформироваться. Думая о своем будущем, не предполагал, что всего за сто метров от дома на его пути окажутся «прохожие», для которых он станет просто «первым встречным»…

Лариса КОЗОВАЯ // yug.odessa.ua