Одесские СМИ: Почему Вторая мировая война для нас не стала историей?

Общаясь со студентами из США в неформальной обстановке, я как-то спросил, что они думают о Второй мировой войне. У большинства в семьях кто-то в войне участвовал, среди них были погибшие. Но ответы студентов звучали без эмоций: «Война — это история».

СЕКРЕТЫ И ЗАПРЕТНЫЕ ТЕМЫ

Почему Вторая мировая война для нас не стала историей? Почему ее часть, война СССР с Германией, самим названием — Великая Отечественная — отделена, изолирована от битвы всего человечества? Ответ на такой вопрос напрашивается сам собой: сражение, начатое 22 июня 1941 года, сегодня продолжается как война историков и пропагандистов. И в умах людей победа не завоевана.

Победители, союзники СССР по антигитлеровской коалиции, после разгрома Третьего рейха и его сателлитов отнеслись к делу практически. Их занимало послевоенное
устройство мира, а не разбор полетов. В этом интересы союзников полностью совпадали с интересами Сталина. В Нюрнберге на «суде народов» поэтому тщательно избегали детального рассмотрения вопросов подготовки войны.

Как только адвокаты подсудимых касались запретной темы, сразу вмешивались прокуроры и судьи. Доходило до того, что трибунал без объяснений отметал данные под присягой показания гитлеровского министра иностранных дел Риббентропа и сотрудников его министерства, отключал звук в кабинах переводчиков, чтобы, не дай Бог, не прозвучали подробности соглашений в Мюнхене 1938 года или пакта о ненападении Германии с СССР 1939 года.

Именно по этой, а не по другой причине, трибуналу в Нюрнберге не удалось собрать достаточно доказательств вины гитлеровских министров и генералов в развязывании войны. А кабинет министров рейха, его генштаб и верховное командование вермахта, в отличие от СС, СД, гестапо и руководства НСДАП, не были признаны преступными организациями.

Вина демократических правительств Европы и даже вина Сталина в развязывании войны несоизмеримы, конечно, с виной Гитлера и его окружения. Но даже малую долю вины не хотели взять на себя победители. И поплатились за это. До сих пор, как на Западе, так и у нас, есть любители рассуждать о «равной ответственности».

Правда, существуют отличия. Если к основным документам «Мюнхена» доступ западным ученым не был ограничен, а в обществе по поводу сговора Даладье и Чемберлена с Гитлером велась открытая дискуссия, то в Советском Союзе тема секретных протоколов пакта о ненападении оказалась под строжайшим запретом. До самой перестройки отрицалось само существование секретных протоколов, хотя их фотокопии, захваченные союзниками в архивах германского МИДа, публиковались в сборниках дипломатических документов по всему земному шару.

Таким же «табу» для свободного исследования была тема отношений гитлеровской Германии и Советского Союза с сентября 1939 года вплоть до нападения Германии на СССР. Но тут основания были. Оставались, по крайней мере, до того, как перестал существовать СССР. Потому что «вероломное нападение» 22 июня 1941 года при ближайшем рассмотрении документов превращалось в логически оправданное нападение одного бандита на другого. И рушились мифы, на которых основана единственно верная идеология.

О каком освободительном походе Красной Армии в Белоруссию и Западную Украину могла идти речь, если этот поход согласован был с Гитлером до мелочей, а Сталиным подписана карта раздела Польши? Как можно интерпретировать советскую оккупацию стран Балтии в 1940 году как добровольное вхождение в состав СССР, если это вхождение завизировано в Берлине?

План раздела мира между советским и гитлеровским руководством не был, правда, реализован до конца. С каждым новым разбоем аппетиты партнеров росли, претензии мешали согласованию общей агрессии. Гитлер действовал наглее и успешнее. Покорив в 1940 году Францию, вермахт дошел до Ла-Манша. Сталин же не смог управиться с небольшой Финляндией, а Румыния уступила советскому вождю Бессарабию и Северную Буковину только под нажимом фюрера.

ОБМАНУЛИ НЕ ВОЖДЯ, А НАРОД

У сильного бандита в таких обстоятельствах возникает вопрос: зачем делиться с бандитом слабым? А если делиться, то уж никак не поровну. В ноябре 1940 года, когда Молотов отправился к Гитлеру в Берлин, как сказали бы теперь, «перетирать тему», Вячеславу Михайловичу предложили для СССР роль младшего акционера, четвертого члена уже существующего Тройственного союза Германии, Италии и Японии. Причем давно изве-стные и опубликованные на Западе, но засекреченные в СССР документы доказывают, что Молотов и Сталин на такую роль согласились. Только цену запросили, по мнению фюрера, непомерную:

— вывод военных формирований Германии из Финляндии, представляющую сферу влияния СССР, согласно договору 1939 года;
— заключение пакта о взаимопомощи между СССР и Болгарией и организация военно-морской базы СССР в районе Босфора и Дарданелл на условиях долгосрочной аренды;
— признание центром тяжести продвижения интересов СССР направление к югу от Батуми и Баку к Персидскому заливу;
— отказ Японии от своих концессионных прав по разработке месторождений угля и газа на северном Сахалине за компенсацию.

Есть неоспоримые свидетельства того, что до конца 1940 года Гитлер колебался, выбирая между высадкой десанта на Британских островах с окончательным решением «западного вопроса» и нападением на Советский Союз. Он выбрал восточный вариант, так как понимал: Сталину, как и ему, нужен не раздел Британской империи, а весь мир.

Есть свидетельства, что после бесплодных переговоров руководства рейха с Молотовым в ноябре 1940 года, после заявления Гитлера о том, что Германия свои приобретения оплачивает кровью солдат, а не получает, как Советский Союз, в результате переговоров, аналитики и разведчики сошлись во мнении: война Германии с СССР неизбежна. И разразится она в ближайшее время.

Сталин с таким выводом был знаком, но сделал все, чтобы этот вывод не стал достоянием населения. Мало того, он уверил себя, что показным миролюбием и скрупулезным выполнением обязательств по поставкам стратегических товаров и продовольствия (то есть фактическим участием в войне против Великобритании на стороне Гитлера) он может если не предотвратить, то отсрочить роковую развязку.

Когда дивизии вермахта уже были сосредоточены на советских границах, когда разведывательные самолеты люфтваффе систематически пересекали советскую границу, когда от разведки поступали сообщения о назначенной Гитлером дате начала войны, в советских газетах 14 июня 1941 года появилось известное заявление ТАСС о неуклонном соблюдении Германией и Советским Союзом положений пакта о ненападении.

В эту ложь, в ложь, которая положила начало всей следующей лжи о начале войны с Германией, не верили сами ее сочинители. Народ в советских городах, прочитав или услышав по радио упомянутое сообщение ТАСС, ринулся скупать соль, мыло и спички. Однако пресс пропаганды свое дело сделал. Даже в современных нам монографиях то и дело появляется «вероломное нападение» и доверчивый вождь, которого обманул Гитлер.

Впрочем, правда о предвоенном периоде и начале войны, на которой за три с половиной года погибли около тридцати миллионов наших людей, больше интересует теперь не историков, а пропагандистов. Историков мало, их аргументы нуждаются в осмыслении. Пропагандистов много, и доводы им не требуются. Нужны идолы, тотемы и мифы.

Кто победит в войне, в которой против секретного протокола — «георгиевская» ленточка на антенне автомобиля, против свидетельства современников — мифическое «знамя Победы», против кропотливого исследования ученых — нелепое поздравление губернатора с праздником Победы? Трудно ответить.

А пока трудно ответить, война для нас вне истории. Назови ее Второй мировой или Великой Отечественной.

Леонид ЗАСЛАВСКИЙ.
http://yug.odessa.ua