Одесские СМИ: Проблемы с кроватями, матрацами и постельным бельем есть во всех интернатах

Распоряжением губернатора Эдуарда Матвийчука в сентябре этого года была создана комиссия по проверке интернатов Одессы и области. Вскоре комиссии предстоит отчитаться перед главой облгосадминистрации о результатах проверки этих заведений.

«Юг» проинформирует читателей, как только выводы комиссии будут озвучены. А пока о судьбах детей-сирот, детей, лишенных родительской опеки, о детях-инвалидах, проживающих не в домашних условиях, нам рассказал член этой комиссии правозащитник Георгий Блошица.

— Комиссия еще не закончила работу, я не могу опережать события, — сказал Георгий, но встретиться согласился.

Мы беседовали в здании облгосадминистрации на проспекте Шевченко, 4, в кабинете, предоставленном комиссии для работы. Наш разговор то и дело прерывали телефонные звонки.

— Горячая линия заработала, — как бы извиняясь, сказал мой собеседник, переключая телефон на оператора. — Мы планируем создать департамент защиты прав детей-сирот и инвалидов. Департамент будет называться «Энтер», как компьютерная клавиша, означающая «Вход». Пока мы подготовили только «Положение…», а вот телефон горячей линии уже есть: 704-45-00.

Георгий Блошица сразу предупредил, что на момент моего визита еще не все интернаты были проверены, а потому не всю информацию он будет конкретизировать. Он сказал, что правозащитники, в принципе, занимаются не самими интернатами как таковыми, а сиротами, независимо от того, проживают они в интернате или нет.

Разговор получился обо всем сразу: и о сиротских пенсиях, испарившихся с индивидуальных банковских счетов, и о пропавших сиротских квартирах, и об условиях проживания сирот в школах-интернатах, и о многом другом, причем Георгий не делает различия между сиротами и детьми, лишенными родительской опеки. Социальный сирота — все равно сирота.

— В состав комиссии по проверке интернатов, кроме меня, вошли заместители начальников ряда управлений облгосадминистрации, правозащитник Максим Мелецкий, а также журналисты Дмитрий Бакаев и Вера Попандопуло, — уточнил Георгий Блошица. — Нам не препятствуют в проведении проверок, хотя далеко не всем чиновникам нравится наше присутствие в составе комиссии. Мы для них явление новое.

Напомню, в конце августа Георгий Блошица подробно рассказал «Югу» об участии правозащитников в поиске денег, пропавших с индивидуальных банковских счетов выпускников школы-интерната №4. Этот нашумевший скандал имел широкий общественный резонанс, и до сих пор люди, сочувствующие пострадавшим ребятам, не теряют надежду, что пенсии, полагающиеся им по потере кормильца, будут возвращены.

И вот в СМИ прошла информация о том, что прокуратура возбудила уголовное дело по факту хищения сиротских денег. И это уже была маленькая победа, поскольку до этого в возбуждении уголовного дела правозащитникам отказывали. Причина в том, что сумма, исчезнувшая со счетов выпускников интерната, на тот момент не тянула на уголовное дело, а разыскать всех ребят, пострадавших от махинаций, было весьма проблематично.

— О возбуждении уголовного дела я узнал из СМИ, официального документа из прокуратуры я еще не получил, — сказал Георгий Блошица. — Уголовное дело возбуждено не в отношении конкретных лиц, а по факту хищения денег на сумму около двадцати тысяч гривень со счетов детей-сирот и детей, лишенных родительской опеки. Если помните, все началось с заявления в прокуратуру общественной организации «Комитет по борьбе с организованной преступностью и коррупцией», которую я представляю. Тогда выпускница четвертого интерната Одессы Лариса Олейник обратилась к нам по поводу пропажи четырех тысяч гривень с ее персонального банковского счета.

Возбуждение уголовного дела по факту пропажи двадцати тысяч гривень свидетельствует о том, что правоохранители нашли и других выпускников этого интерната, у которых со счетов пропали деньги. Работа ведется, а значит есть надежда, что будут названы и виновные.

Георгий Блошица еще раз пояснил, что выпускники школы-интерната №4 делятся на тех, у кого деньги украли, и тех, кому они вообще не начислялись. Последние, в свою очередь, делятся на тех, кому пенсия положена, но не начислялась по халатности руководства интерната, и тех, кому пенсия не положена.

Вникая в столь деликатные вопросы, правозащитники пытались выяснить, почему выпускники интерната так покорно смирились с фактом пропажи пенсионных денег: дескать, нет и искать их не надо? Почему так легко поверили лихо запущенной дезинформации?

Мало-помалу стало ясно, что пенсия по потере кормильца начисляется в том случае, если умершие родители или отказавшаяся от ребенка в роддоме мать имели трудовой стаж и отчисляли налоги в Пенсионный фонд. Дальше все зависело от добросовестности должностных лиц, которые оформляли личное дело воспитанника. Если все запросы сделаны правильно и документы подшиты в дело, хорошо, а если нет, то нет и накопленных денег у выпускников интерната. Скандал разразился из-за того, что накопленные пенсионные деньги непонятным образом исчезли с банковских счетов. Кроме того, некоторые выпускники узнали, что могли бы получать пенсию, да кто-то по халатности ее не оформил.

Кстати, это же касается и жилья. По закону, если у родителей оно было, то должно быть сохранено и передано сироте по достижении им совершеннолетия. К сожалению, очень часто в жизни все происходит иначе.

— В общественную организацию «Комитет по борьбе с организованной преступностью и коррупцией» поступило заявление от выпускницы четвертого интерната. Суть заявления в следующем. Девочка имеет документы, позволяющие ей проживать в комнате в общежитии, но вселиться в нее она не может. Если не ошибаюсь, был какой-то процесс, и по его решению комнату закрепили за девочкой после смерти ее мамы. По окончании интерната эта девочка приехала по «домашнему» адресу, но комната была занята посторонними людьми. Женщина, которая не является родственницей, поселилась там со своей семьей. Уступать комнату она не хочет.

Выявлены и другие случаи нарушения жилищных прав сирот. Вот, например, сирота по какой-то причине не вступил в права наследства. Квартира его покойных родителей ни на кого не оформлена, а соседи или какие-то родственники заняли ее без оформления и «тихо» живут там много лет. Освобождать квартиру они не намерены, сироту в дом не пускают.

— Бывает, сирота вступил в права наследства, а опекун от лица сироты продал его квартиру и деньги присвоил себе. В данном случае я имею в виду опекуна как физическое лицо, например, дальнего родственника, а не директора интерната. Нас интересуют судьбы сирот, а не интернаты как таковые.

Недавно одну такую историю я рассказал журналистам, но мои слова исказили до неузнаваемости. В результате на одном из Интернет-сайтов со ссылкой на меня появилась «ошеломляющая» информация типа «чиновники продали дом сироты, а деньги пропили». Это не моя информация, я был в шоке. А суть вот в чем. Во время проверки одного из интернатов мы увидели в деле девочки-сироты документ «Акт обследования жилищных условий». В нем председатель сельсовета написал, что дом, в котором ранее проживали родители этой девочки с несовершеннолетними детьми, был продан матерью, а деньги от продажи дома пропиты.

Этот случай нас заинтересовал, поскольку в деле не было другого документа — разрешения опекунского совета на продажу дома. Мы решили разобраться: давалось ли такое разрешение или это была махинация с жильем сироты? Разберемся — расскажем подробности.

Сейчас по вопросу потери недвижимости у нас на рассмотрении находятся пять заявлений от выпускников все того же четвертого интерната. Сейчас там назначена новая директриса и что-то меняется к лучшему, но вместе с тем ходят упорные слухи о его перепрофилировании в военно-спортивный лицей.

— А как же девочки? Они тоже станут «военными»?

— Это значит, что школы-интерната для детей-сирот и детей, лишенных родительской опеки, там может не быть. Территория очень большая, а число воспитанников, проживающих в интернате, уменьшается с каждым годом… По непонятным причинам, городские интернаты почти пустуют, в то время как интернаты в районах области заполнены и переполнены. Это невольно наводит на мысль, что на протяжении нескольких лет кто-то сознательно создавал такие условия, чтобы освободить территорию под другие объекты.

По словам Георгия Блошицы, без жилья в свое время остался сирота-инвалид выпускник каменец-подольской школы-интерната правозащитник Максим Мелецкий, член комиссии по проверке интернатов, по чьей инициативе и обращению к губернатору и была создана эта комиссия. Максим — сирота с рождения. Родители оставили его в роддоме. По окончании интерната он продолжил обучение в спецучилище по подготовке социальных работников и жил в общежитии училища. Окончив учебное заведение, оказался без жилья с пенсией по инвалидности в размере чуть больше шестисот гривень. И такова судьба многих сирот, за которыми в детстве не было закреплено жилье. Постановка на учет в квартирной очереди — это все, на что они могут рассчитывать. Максима Мелецкого не поставили даже и на этот учет.

По закону, если до двадцати трех лет сирота успеет поступить в высшее учебное заведение, то государство предоставит ему на весь срок обучения полный социальный пакет: проживание в общежитии, питание, «обмундирование» и даже, возможно, стипендию.

— А не может случиться так, что государственная квартира Максиму выделена, а он об этом не знает? — поинтересовалась я.

Но мой собеседник покачал головой. Дескать, такие мероприятия, как вручение ордеров на социальное жилье, не проходят без присутствия прессы и виновника торжества.

Мы снова вернулись к разговору о проверке интернатов. Хотят того проверяющие или нет, но информация все-таки просочилась в СМИ. На телеэкранах и в Интернете одесситы могли видеть и порванные матрацы в пятом интернате, и подпольный швейный цех в четвертом, и многое другое.

— Проблемы с кроватями, матрацами и постельным бельем есть во всех интернатах. Панцирные сетки кроватей провисают, ломаются, поэтому рвутся матрацы. Прогиб кровати искривляет позвоночник воспитанника интерната и превращает его сон в мучения, — сказал Георгий Блошица. — В отчете мы обязательно это укажем.

Проверка показала, что есть интернаты хорошие, очень хорошие, плохие и очень плохие. По окончании работы комиссии мы расскажем о них подробнее, а пока можно сказать только то, что уже известно. К очень хорошим интернатам следует отнести детский дом-интернат «Жемчужинка» в Монастырском переулке и девятый дом-интернат на Даче Ковалевского. К очень плохим — школу-интернат №4, с которой все и началось. Разница между очень хорошим и очень плохим интернатом настолько разительна, что это невозможно передать словами. Каждый раз при переводе из девятого в четвертый интернат воспитанники, что называется, получают моральную травму. А такой перевод неизбежен, ведь в девятом интернате ребята находятся до определенного возраста. Продолжать обучение и проживание им приходится в четвертом интернате.

— Но согласитесь, состояние интерната во многом зависит от объема финансирования, не так ли?

— Бюджетное финансирование получают все интернаты, а вот дальше все зависит от директора. Если он сумел построить работу так, что весь коллектив добросовестно выполняет свои обязанности, если сумел привлечь неравнодушных людей к проблемам детей, то в его интернате все в порядке. Там всегда находят благотворительные средства. Если один директор болеет за свой интернат, а другой только жалуется на недостаток финансирования, то возникает вопрос: свое ли место он занимает?

В целом работа комиссии проходит нормально, хотя присутствие нас, общественников, пусть даже с официальным статусом, многих смущает. Иногда у руководителей интернатов возникает вопрос: а все ли документы нам можно показывать для проверки? Мы же стремимся выработать стабильную систему общественного контроля.

По словам Георгия Блошицы, девятый дом-интернат на Даче Ковалевского тоже рассматривается как заведение, подлежащее перепрофилированию под центр реабилитации наркоманов, но принятие такого решения сдерживается тем, что интернат образцовый.

Мне, автору этой публикации, приходилось бывать и в «Жемчужинке», и в девятом интернате. Условия для проживания воспитанников там очень хорошие. Но вот вопрос: дети слишком малы, чтобы пожаловаться на отсутствие пенсии или на махинации с их жильем, а истоки этих бед могут быть заложены уже в их личных делах. Это может обнаружиться после окончания того же четвертого интерната. Как проверить это сейчас?

— Личное дело воспитанника переходит вместе с ним из интерната в интернат. Сейчас мы проверяем личные дела на предмет качества их ведения и заполняемости документами. Если выясняется, что когда-то не был сделан запрос, например, о том, куда делась квартира воспитанника, то мы направляем запрос сами. В дальнейшем, в зависимости от ответа, возможно, придется обращаться в правоохранительные органы. Как нам кажется, мы делаем свое дело неплохо, если после городских и областных проверок мы находим нарушения в ведении дел. Мы ставим перед собой задачу добиваться того, чтобы все стало на свои места, даже если нарушение было допущено, скажем, в 1998 году.

Если, к примеру, мы обнаружим, что дом сироты был в свое время продан незаконно, и сумеем его вернуть, то это станет показательным уроком для тех, кто надеялся — все кануло в лету.

Бывает, в деле ребенка мы находим документ, подписанный председателем сельсовета, о том, что на территории, подотчетной сельсовету, недвижимости у сироты нет. Мы проверяем эту информацию, направляя запросы в МБТИ. Не исключено, что на имя сироты оформлена какая-то недвижимость. Ее могли оставить бабушки, дедушки или какие-то родственники. Интернат такой запрос не делал, а следовательно, утверждать, что недвижимости нет, не может. В то же время недвижимостью как «ничейной» могут воспользоваться мошенники.

Хочу заметить, что качество ведения личных дел во многом зависит от компетентности директора интерната. К сожалению, не все из них понимают то, о чем я сейчас говорю. Поэтому, на мой взгляд, все необходимые запросы должна делать служба по делам детей. Директор интерната, опираясь на полученную информацию, должен только сохранять и рационально управлять недвижимостью, которая принадлежит воспитаннику. Если недвижимость сдается в аренду, то арендная плата должна перечисляться на банковский счет воспитанника.

Бывает, после смерти родителей о малолетнем наследнике никто не заявил. И его никто не будет искать.

— Такие «находки» уже есть?

— Пока нет, но надеемся, что будут. Процесс переписки между службами длительный. На ответ по запросу допускается тридцать дней. Если комиссия не успеет провести проверку всех интернатов до установленного времени, мы будем просить продлить срок действия распоряжения до конца года.

Кроме того, нужен координационный совет, который мы когда-то планировали создать. Только с его помощью мы сможем проконтролировать, насколько государство выполняет свои обязательства перед сиротами.

Беседу вела Елена УДОВИЧЕНКО.
http://yug.odessa.ua

ПОСТСКРИПТУМ

На этой неделе губернатор Эдуард Матвийчук сообщил журналистам, что уволил сотрудников отдела по работе с интернатами управления образования и науки облгосадминистрации. Такое решение было принято в связи с тем, что эти сотрудники препятствовали работе комиссии по проверке интернатов, в частности правозащитникам и общественникам во главе с Максимом Мелецким.

«Меня поражают чиновники, которые приходят ко мне и начинают жаловаться на общественников, на людей, у которых они и находятся на службе, — сказал Э.Матвийчук. — Мой заместитель Волошенков, курирующий это направление работы, получил строгий выговор. Сейчас мы рассматриваем вопрос по госпоже Швыревой (начальник управления по делам детей облгосадминистрации. — Ред.). Я благодарен Мелецкому и его людям. Мелецкий сам выходец из интерната. Кого я должен слушать в первую очередь — чиновника или такого человека, как Мелецкий? Я буду слушать его, потому что он действительно переживает за это дело».